Всплеск интереса к тексту как самостоятельному объекту исследования со стороны лингвистов пришелся на 70-е гг. прошлого столетия. Прошло более 30 лет, а этот интерес не только не ослабевает, но и, как свидетельствуют публикации последних лет, постоянно усиливается. К сожалению, не оправдались ожидания, связанные с тем, что обращение к тексту позволит создать единую теорию более высокого уровня в иерархии дисциплин, изучающих язык. Можно констатировать, что вместо ожидаемой интеграции в настоящее время здесь наблюдается определенная дезинтеграция: вместо единого учения, на роль которого в свое время претендовала лингвистика текста, появились такие дисциплины, как коммуникативная лингвистика, когнитивная лингвистика, теория дискурса и др. Кроме того, дальнейшее дробление исследований идет также и по видам текста (художественный текст, научный текст и др.), вследствие чего эти исследования приобретают автономный характер. И дело здесь не только в многогранности текста как объекта исследования – большую роль играют причины более принципиального характера. Это прежде всего само понимание природы текста, его основных свойств и признаков.

Специфика текста заключается в том, что он представляет собой целостный комплекс языковых, речевых и когнитивных компонентов, неразрывное единство и взаимодействие которых и определяют его внутреннюю смысловую сущность. Поэтому по-прежнему актуальной остается проблема интегра-тивного подхода к его изучению. В связи с этим возникает задача найти такое звено в процессе текстообразования и тек-стовосприятия, которое обеспечивало бы эту интегративность. Такую интегративную функцию должно выполнять одно из его наиболее глубинных свойств, наиболее полно выражающих сущность текста как целостного речемыслительного образования. Для того чтобы определить такого рода звено в текстовой проблематике, обратимся к анализу тех свойств текста, которые определяют его как самостоятельную речемыслительную единицу.

Общепринятым является представление о том, что одним из базисных свойств текста является его связность. Исследованием проблемы связности предложений внутри целого текста, как известно, интенсивно занималась лингвистика текста, которая в свое время рассматривалась как «новая область языкознания» [3]. Признавая текст самостоятельным явлением, лингвистика текста между тем включала его в языковую систему как один из компонентов этой системы. Такой подход разделялся многими представителями лингвистики текста, особенно на первых этапах ее становления. В связи с этим характерна следующая схема рассуждений: если текст является языковой единицей, то он должен обладать такими же формальными характеристиками, выделяющими его как целостное дискретное образование из общего речевого потока, какими обладают другие языковые единицы, т.е. должны существовать какие-то объективные критерии, позволяющие определять границы текста, в частности основные его структурные единицы в виде сверхфразовых единиц.

Однако на практике использование преимущественно формальных критериев не привело к решению поставленных задач, в связи с чем были предприняты попытки подойти к этой проблеме с иных позиций.

Так, Г.В. Колшанский, отмечая, что «грамматический» подход «наталкивается на почти непреодолимые трудности» при определении границ текста, предлагает опираться на коммуникативные параметры текста, которые «связаны с исследованиями информативной, следовательно, смысловой стороны текста» [4, с. 27]. Коммуникация же, по его мнению, «должна приобретать уже совершенно другие признаки соответственно этому уровню, т.е. другими словами, уровню не структурного, а смыслового образования» [4, с. 30].

Эти представления согласуются с данными психологических экспериментов, направленных на изучение закономерностей восприятия текста с целью его запоминания и понимания. Например, в экспериментах А.А. Смирнова наиболее общей операцией, которую применяли испытуемые при анализе текста, была операция разбивки текста на куски. Обобщая работу испытуемых, исследователь пишет: «В основу разбивки кладутся не какие-либо внешние признаки текста, а его смысловое содержание. Материал разбивается так, чтобы каждая часть представляла относительно самостоятельное единство содержания. В нее входит то, что родственно или кажется родственным испытуемому по смыслу, то, что объединено вокруг некоторого общего смыслового стержня. Испытуемые отмечают, что они «группировали мысли», «разбивали по темам», «на тематические куски» и др.» [6].

Сказанное свидетельствует о том, что в основе этих явлений лежат более сложные закономерности, чем просто формальные средства связности предложений. Ясно, что эти закономерности касаются текста в целом и имеют преимущественно психологический характер. Поэтому определение признаков, выделяющих текст как единицу, должно осуществляться на уровне целого текста, а не его составляющих.

Представление о тексте как целостной единице речемыслительного, а не собственно языкового плана лежало в основе другого подхода к исследованию текста, часто реализуемого в рамках той же лингвистики текста.

Этот второй подход относится к тексту прежде всего как к процессу, как к речемыслительной деятельности. Следует отметить, что такой подход развивался не только в рамках лингвистики текста, но и вне ее. Существенный вклад в развитие этого направления внесли работы некоторых психологов (А.Н. Соколов, Н.И. Жинкин, И.А. Зимняя и др.), а также многих психолингвистов, обратившихся к текстовой проблематике. Учитывая особенности этого другого направления, его было бы более правильным назвать «психолингвистика текста».

Таким образом, решение задачи выделимости текста, а вместе с тем и его основных признаков на уровне целого текста, а не его частей – суперсинтаксических единиц – переводит проблему в совершенно иную плоскость: ведущими признаками текста становятся не грамматические показатели связности, а такие его свойства, как ин-тегративность, завершенность, в основе которых лежит явление целостности, имеющее не формально-языковую основу, а содержательно-смысловую. В связи с этим выстраивается иной ряд признаков и свойств текста. И первым в этом ряду можно считать целостность текста.

Рассматривая целостность как фундаментальное свойство текста, А.А. Леонтьев считает, что «в противоположность связности цельность есть характеристика текста как смыслового единства, как единой структуры, и определяется на всем тексте. Она не соотносима непосредственно с лингвистическими категориями и единицами и имеет психолингвистическую природу [5, с. 12]. Еще более определенно высказывается по этому поводу Ю.А. Сорокин. «С психолингвистической точки зрения цельность (целостность) есть латентное проекционное (концептуальное) состояние текста, возникающее в процессе взаимодействия реципиента и текста, в то время как связность есть рядоположенность и соположенность строевых и нестроевых элементов языка / речи, есть некоторая дистрибуция, законы которой определены технологией соответствующего языка» [7, с. 65].

Чем же обеспечивается такая целостность? По мнению А.А. Леонтьева, прежде всего «иерархической организацией планов речевого высказывания», «внутренней смысловой организацией», «единством коммуникативной интенции говорящего» [5, с. 12].

В связи с этим актуален вопрос: что представляет собой эта «организация», что лежит в основе ее иерархии, как она соотносится с другими свойствами текста?

Как известно, существенным свойством всякого текста является способность содержать и передавать новую информацию. Без этого коммуникация была бы невозможна, поскольку в ней никто не был бы заинтересован. По этому поводу О. Дарк пишет: «Литература и рождается всегда из намерения «рассказать секрет». Владение им оправдывает существование писателя». И далее: «Тайна» – это то, без чего мы, потребляя произведения, не можем обойтись, а ее отсутствия не простим» [1]. «Секрет», «тайна» – это то, чем владеет автор и чем, по его мнению, не владеет читатель. Потребность сделать «тайное явным» формирует коммуникативную интенцию, лежащую в основе формирования замысла.

Адресат также настроен на то, что в тексте должна содержаться некоторая «тайна», которую он должен воспринять. Для реципиента она может оказаться действительно некоторым новым аспектом осмысления действительности, своего рода «новой информацией». Но может оказаться и так, что для него это никакая не «тайна». Несмотря на это, адресат стремится все же понять, что же для автора в тексте являлось той «тайной», которую он хотел сообщить. И в этом реципиенту должна оказать существенную помощь общая организация текста, которая управляет пониманием, направляет этот процесс.

Результатом же понимания, как известно, является формирование в сознании реципиента целостного образа содержания, в котором реализуется информационный аспект текста. Но никакого понимания не произойдет, если за организацией, пусть и самой совершенной, ничего не стоит в содержательном плане, вследствие чего адресат не может данный текст соотнести с тем или иным фрагментом реальной действительности, с определенной ситуацией, описываемой в тексте. ! 1оэтому можно считать, что переход от внешней формы текста к его содержанию, несущему определенную информацию об окружающей нас действительности и совершающийся в процессе понимания, является обязательным, а потому представляет собой одно из фундаментальных внутренних свойств текста. Его можно назвать информативностью текста.

Можно считать, что целостность текста обеспечивается целостностью его содержания, которое формируется в результате понимания текста. Понимание же возникает тогда, когда становится ясно, «что к чему относится», в результате чего все связи компонентов содержания «замыкаются» в единую структуру, не имеющую «раз-рывов» и «пустот». Формирование такой целостной структуры содержания обеспечивается не только и не столько самой организацией текста, сколько теми когнитивными и коммуникативно-смысловыми структурами сознания, которые активируются в результате воздействия на них всей совокупности языковых средств, составляющих внешнюю форму текста. Такая активация происходит по принципу резонанса, вследствие чего при восприятии ^текста оказываются задействованными не только те компоненты этих структур, на которые оказывает непосредственное воздействие текст, по и их окружение. Эта своего рода «избыточность» актуализируемых сознанием средств и обеспечивает целостность, замкнутость структуры содержания, формирующегося в сознании. Целостность содержания в свою очередь проецируется на текст, обеспечивая целостность его восприятия независимо от того, обеспечена ли она автором в полной мере или нет.

Таким образом, целостность содержания для реципиента возникает тогда, когда оно непротиворечиво и закономерно включается в уже существующие в сознании реципиента когнитивные структуры, независимо от того, происходит ли при этом приращение знания или его существенное изменение, уточнение. Это должно соотносится с интуитивным представлением об образе мира и не входить в противоречие с некоторыми базисными представлениями о системе связей и отношений, лежащих в основе такого представления.

Все это позволяет считать, что целостность – это та же связность, но только внутренняя, смысловая. Она задается целостностью содержания. Целостен не текст как таковой, а целостен образ его содержания, который формируется в сознании не только как результат проекции текста на сознание, но и как встречная проекция сознания на текст в виде определенных ментальных структур, в частности системы предметных связей и отношений. Отсутствие целостности -это невозможность установить смысловую связь, иерархию отношений между фрагментами той информации, которая сообщается в тексте. В результате в сознании отображается не целостная структура иерархического характера, а отдельные ее фрагменты, не соотносящиеся между собой. Поэтому они не могут однозначно и непротиворечиво «вписаться» в картину мира, существующую в сознании реципиента. Возникающие в этом случае «смысловые скважины» не удается заполнить вследствие или неэксплицированной организации текста, или отсутствия у реципиента необходимых знаний и опыта, недостаточной сформированности соответствующих когнитивных и коммуникативно-смысловых структур.

Таким образом, целостность – это проекция на текст внутренней связности компонентов содержания. Внутренняя связность может не совпадать с формальной связностью, поскольку имеет принципиально другие основания. Поэтому при полной внешней связности текста может отсутствовать внутренняя связность для реципиента, поскольку для него оказывается невозможным соотнести все компоненты в предметном мире, и наоборот: текст может восприниматься как внутренне связный и тем самым как целостный часто и при отсутствии внешней связности.

Чрезвычайно важным здесь является то обстоятельство, что содержание текста формируется в сознании в принципиально ином коде, чем естественный язык. Это универсальный предметный код (УПК), по терминологии Н.И. Жинкина [2], на котором базируется смысловой код. Принципиально иная природа смыслового кода позволяет в результате понимания текста осуществлять перевод на свой внутренний язык – особый способ представления информации. Одной из его существенных особенностей является симультанность представления содержания в сознании, в отличие от линейной организации текста.

Это позволяет как бы сжимать содержание в некоторую «точку» в когнитивном пространстве, которую, однако, всегда можно развернуть. В качестве такой точки может выступать такое, например, смысловое образование, как тема текста. Ее развертывание возможно потому, что за такой «точкой» стоит определенное содержание, которое она замещает, представляет на определенном уровне сознания. Поэтому она может мыслиться одновременно и как «точка», и как то, что стоит за ней. А.А. Смирнов, говоря о такого рода «носителе смысла», отмечал, что «он является выразителем некоторого общего смысла, объединяет в себе все, что относится к нему на смысловой основе. Все, что опирается на него, не противостоит ему, а является тем, что в каком-то особом смысле уже содержится в нем самом» [6, с. 222]. Возможность свертывания и развертывания содержания в процессе восприятия текста может служить критерием целостности текста. Эта возможность является еще одним фундаментальным свойством текста, которое можно назвать его компрессивностью.

Это свойство текста так же, как и информативность, непосредственно связано с целостностью текста. Об этом пишет А.А. Леонтьев: «... можно определить целостный текст как такой текст, который при переходе от одной последовательной ступени смысловой компрессии к другой, более «глубокой», каждый раз сохраняет для воспринимающего смысловое тождество, лишаясь маргинальных элементов. Иначе говоря, только тот текст по настоящему осмыслен, основное содержание которого можно выразить в сколь угодно сжатой форме» [5, с. 29].

Таким образом, помимо «связности», текст характеризуется «целостностью», «информативностью», «компрессивностью», которые образуют совокупность взаимообусловленных свойств текста. Все эти признаки не содержатся непосредственно в самом тексте, а проявляют себя в процессе восприятия текста. По мнению А.А. Леонтьева, «тот текст целостен (и, значит, является текстом), который воспринимается как осмысленное целесообразное единство» [5, с. 28].

Можно считать, что все эти признаки определяются восприятием текста, задаются им, а потому являются не столько функцией самого текста, его частей, единиц, сколько функцией воспринимающего текст сознания. Такое восприятие есть не что иное, как процесс понимания текста, т.е. процесс, где совершается переход от языковых структур к когнитивным. В основе такого перехода лежит процедура осмысления. Следовательно, осмысленность также можно рассматривать как одно из фундаментальных психолингвистических свойств текста.

Результатом процесса осмысления или понимания является нахождение общего смысла воспринимаемого текста. Но смысл является не только результатом, но и средством понимания. И в этом своем качестве он имеет непосредственное отношение ко всем названным выше психолингвистическим признакам текста. Именно смысл обеспечивает внутреннюю связность текста и тем самым его целостность. Он также лежит в основе информативности текста. Свертывание и развертывание текста по сути своей является не чем иным, как смысловым преобразованием текста, т.е. такой его трансформацией, где при различной редукции языковых средств общий смысл текста остается неизменным.

Все это позволяет считать, что центральной проблемой при изучении текста в настоящее время является именно проблема смысла текста, которая фокусирует в себе все остальные проблемы, связанные с изучением основных закономерностей устройства текста и его функционирования.

Поэтому собственно интегративную функцию здесь выполняет именно смысл, который, объединяя все эти свойства, делая их взаимообусловленными, сам является тем центральным звеном, в котором интегрируются все основные закономерности организации и функционирования текста в целом.

В заключение хотелось бы рассмотреть вопрос о том, к компетенции какой научной дисциплины можно отнести выделенный нами блок взаимообусловленных текстовых признаков, интегрируемых категорией смысла. Выше все эти признаки были названы психолингвистическими, а потому они должны относиться к компетенции психолингвистики. Но есть одно обстоятельство, которое требует более детального рассмотрения данного вопроса.

Как уже нами отмечалось, в реальном процессе общения автор и адресат решают разнонаправленные задачи: если автор решает преимущественно коммуникативную задачу, связанную с отбором и распределением языковых средств в тексте, то адресат решает преимущественно когнитивную задачу. Особенностью данного блока признаков является то, что все они одновременно относятся к обеим сферам функционирования текста. Но если коммуникативный аспект бесспорно принадлежит психолингвистике, то когнитивный аспект - когнитологии, в частности когнитивной лингвистике? В связи с этим возникает вопрос о соотношении этих двух дисциплин.

Как известно, в центре внимания психолингвистики находятся процессы восприятия, понимания и порождения текста, где, несомненно, важную роль играют знания, используемые человеком в этих процессах. Но процедуры, связанные с приобретением и использованием знаний, в психолингвистике не находятся в центре внимания, а скорее имеются в виду, предполагаются. В когнитивной лингвистике, наоборот, главным объектом исследования являются знание. Сквозь призму знания здесь рассматриваются процессы, связанные с использованием этого знания. Однако эти процессы здесь находятся на периферии. Таким образом, несмотря на то, что между психолингвистикой и когнитивной лингвистикой существует большая область пересечения, они используют разные фокусы рассмотрения по сути одного и того же объекта.

Поскольку выделенный нами блок текстовых признаков принадлежит одновременно обеим сферам единого по своей сути процесса общения, то, может быть, следовало рассмотреть вопрос о том, что изложенный в данной работе подход к анализу текста следует отнести к более общей, чем психолингвистика и когнитивная лингвистика, дисциплине, которую можно было бы назвать лингвопсихология.

Литература

1.Дарк О. Другая смерть, или Вид из окна // Независимая газета. 2002. 17 сент.

2.Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., 1982.

3.Золотова Г.А. Роль ремы в организации и типологии текста // Синтаксис текста. М., 1979.

4.Колшанский Г.В. Текст как единица коммуникации // Проблемы общего и германского языкознания. М., 1978.

5.Леонтьев А.А. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста. М., 1979.

6.Смирнов А.А. Проблемы психологии памяти. М., 1966

7.Сорокин Ю.А. Текст: цельность, связность, эмотивность // Аспекты общей и частной теории текста. М., 1982.