…-рематическими блоками текст как перечень «чистых» рем может осознаваться как все более «экзотический», дефектный с точки зрения нормы. Однако наличие в тексте именно рем все же позволяет с их помощью успешно осуществлять коммуникацию во многих типах ситуаций (ср. коммуникацию с больными с афазией, порождающими тексты «телеграфного» стиля, или коммуникацию в информационно-поисковых системах с помощью наборов ключевых слов или предметных рубрик).

В то же время уже для текстов, отражающих три тема-рематических блока, появляется возможность принципиально разных типов комбинаций подчинительных связей Pi с другими ремами: либо как «цепочки» (связь последовательного подчинения, когда Ра как-то характеризует, уточняет Pi, а Рз, в свою очередь, как-то харак-

231

теризует, уточняет Р₂, либо как «куста» (связь параллельного соподчинения, когда и Рз, и Рз как-то характеризуют, уточняют Pi).

С появлением структуры куста в тексте возникают дистантные связи рематических элементов (P₁—P₃), что при простом соположении рем вызывает возможность появления омонимии связей между ремами при осознании текста. Поэтому возрастает и роль специальных средств связности – как результат стремления к надежности.

Простейшее и наиболее надежное средство связности – это повтор ремы (рем) предыдущих блоков в тематической части данного тема-рематического блока (ср. сочинения младших школьников типа: Петя пошел гулять. Петя увидел Мишу. Миша стоял у дерева. На дереве сидела птичка...). Но повтор зачастую явно неэкономен, избыточен, что заставляет искать и другие, тоже надежные, но при этом – более компактные, экономные средства связности. Отсюда, в частности, – трансформации с частичной компрессией темы, т.е. рем предыдущих блоков.

При трансформациях, как и при любого рода других синонимических преобразованиях-перифразах, речь идет лишь о некоторой близости двух членов парадигмы (но не их полной тождественности, как принято считать в классической трансформационной грамматике). Тождественными должны быть лишь те элементы текста, которые в данный момент относятся говорящим к его реме. Что же касается темы данного тема-рематического блока, то любая трансформация предполагает некоторое ее свертывание.

Итак, основные типы связности в текстах-примитивах, отражающих более чем один тема-рематический блок, т.е. дающих простейшее представление (структурирование) цельности – это перечисление, цепочка и куст. Эти структуры, по-видимому, исчерпывают принципиальные возможности структурирования цельности при порождении любого развернутого текста и лежат в основе всех конкретных решений проблемы связности, реализованных в специальных ее средствах.

Мощнейшим фактором, определяющим структуру любого текста, является объем оперативной памяти. В текстах-примитивах экономия позволяет обходиться не только без использования тонких специальных средств связности, но и без отражения в тексте обозначений тем в тема-рематических блоках (как в наборах ключевых слов). Однако в более сложных и развернутых структурах текстов требование надежности заставляет вводить и повтор тематических элементов, и другие специальные средства связности. Но при этом введение таких компонентов текста, как и увеличение числа тема-рематических блоков, отражаемых в тексте, затрудняет удержание цельности в оперативной памяти. Это заставляет говорящего (как и слушающего) переходить от «однослойной» структуры текста, характерной для текста-примитива, к «многослойной» его структуре, когда нескольким тема-рематическим блокам развернутого текста соответствует один «укрупненный» тема-рематический блок («макроблок»), а сумма таких макроблоков опять-таки не превышает возможностей оперативной памяти и потому может обрабатываться

232

в пределах ее объема. Все это требует и иных способе! компрессии темы в тема-рематических блоках развернутого текста при его построении, и иных средств связности, уточняющих отношения между компонентами текста. Вес эти способы и с ре дети закрепляются в социуме как специальные грамматики для построения развернутых текстов и их фрагментов.

Естественно, что подобная процедура укрупнения тема-рематических блоков, приводящая к возникновению макроблоков (или, напротив, к превращению тема-рематических блоков в макроблоки и в результате этого – к выделению в них «микроблоков»), может проводиться говорящим многократно в процессе порождения развернутого текста, что способствует усложнению иерархии его смысловой структуры.

В этом плане можно говорить, что в смысловой структуре развернутого текста между уровнем самого верхнего макроблока и уровнем самого нижнего микроблока может быть достаточно много промежуточных уровней. В тексте же примитиве самый верхний и самый нижний уровни еще не разведены (совмещены).

Сопоставление текстов-примитивов и развернутых текстов с учетом рассмотренных различий в организации их смысловых структур позволяет осмыслить ряд принципиально новых феноменов речевой деятельности. Отметим, по крайней мере, две группы таких феноменов.

Первая из них связана со сложностями контроля при одновременной обработке структур макроблоков верхнего уровня иерархии смысловой структуры и микроблоков нижнего уровня иерархии при построении текста, что может приводить к двум типам «сбоев»: либо когда при акценте на макроблоки получается текст, плохо отредактированный на уровне микроблоков, либо, напротив, когда при акценте на микроблоки говорящий отвлекается от учета структуры макроблоков и «теряет нить» разговора. При этом подобные сбои могут происходить при порождении не только развернутых текстов. Так, по-видимому, предельными случаями первого типа являются тексты-примитивы с малой степенью детализации, которые строятся больными с некоторыми «передними» формами афазии, а предельными случаями второго типа – небольшие тексты с нарушением «нити разговора» даже в пределах одной фразы у больных шизофренией типа Стол – название непосредственно общежитейское. Предметы по отношению друг к другу будут считаться как бы мертвыми. По сравнению с природой можно сказать, что его делают из дерева, а дерево растет, оно существует в природе. Здесь оно погублено и несуществующее, стоящее неопределенным предметом, оно имеет в виду и качество, и количество [Зейгарник 1986].

Вторая группа феноменов связана с характером организации грамматик, по которым строятся тексты разных типов. Рассмотренные закономерности позволяют по-новому подойти к разрешению традиционного спора между сторонниками «номиноцентрической» и «вербоцентрической («предикатоцентрической») теории предложения.

233

Этот спор может быть решен как спор концепций, описывающих не взаимоисключающие, а дополнительные феномены речевой деятельности.

По данным исследования речи больных после унилатеральных электросудорожных припадков, предложения типа Ваня побил Петю, Петя побит Ваней и т.п. при «выключенном» правом полушарии классифицируются в зависимости от грамматического структурирования ситуации (субъект – «бьющий», объект – «побитый»). При «выключенном» же левом полушарии в одну группу попадали все предложения, которые начинались с Петя, в другую – с Ваня [Черниговская и др. 1982], т.е. вторая классификация осуществлялась по другой стратегии, на основе другой грамматики, игнорирующей сложные трансформационные правила и опирающейся на первое слово как на основное (ключевое) в тексте, при котором все остальные слова выступают как его дополнительные, уточняющие характеристики. Но это и есть та «грамматика», по которой строятся тексты-примитивы (выше уже приводились примеры с простыми и сложными предметными рубриками). Нарушение механизмов порождения сложных трансформационных структур (телеграфный стиль) характерно и для больных с моторной афазией, у которых поражены речевые зоны в лобной доле левого полушария.

Все это позволяет выдвинуть фундаментальную гипотезу о наличии в языковой способности человека двух классов грамматик:

—«номиноцентрической» грамматики, которая управляется правым полушарием и которая обеспечивает построение текстов-примитивов, обладая минимум специальных средств связности,

—«предикатоцентрической» грамматики, которая управляется левым полушарием и которая обеспечивает построение развернутых связных текстов, обладая достаточно мощным аппаратом специальных средств связности (прежде всего – средств трансформационных преобразований) для организации такого текста.

В этом случае упомянутая «многослойность» развернутого текста обеспечивается сложным взаимодействием обеих грамматик, а утрата такого взаимодействия и приводит к тем двум типам при порождении дефектов развернутого текста, о которых только что говорилось.

Изучение текстов-примитивов позволяет осмыслить и роль механизма вербальных ассоциаций в процессах текстопостроения. В теории текстов-примитивов находит свое естественное объяснение классификация ассоциатов как парадигматических, синтагматических и тематических. При этом сами ассоциаты могут быть рассмотрены как тексты-примитивы-слова (при парадигматическом сопоставлении испытуемым слова-стимула и слова-реакции), как тексты-примитивы-словосочетания (при парадигматическом сопоставлении слова-стимула со словосочетанием стимул—реакция), как тексты-примитивы-наборы ключевых слов (при парадигматическом сопоставлении слова-стимула с парой слов стимул—реакция) [Сахарный 1988i]. Это положение подтверждено экспериментально.

Структура ядра ассоциативного поля, данного слова отражен-

234

ная в словарной статье словаря ассоциативных норм языка, может быть осмыслена как сумма наборов ключевых слов, отражающих наиболее стандартное структурирование цельностей наиболее стандартных ситуациях. При этом сама возможность слабой расчлененности и структурированности цельности в языковом сознании человека, порождающего более или менее «нормальный», «стандартный» текст-примитив, надежно обеспечивается опорой прежде всего на более или менее стандартные зоны ассоциативных полей наименований, с высокой вероятностью связей элементов поля. Это облегчает одновременное и непосредственное удержание в памяти всех выделенных элементов структуры цельности в их связях и тоже обусловлено все тем же объемом оперативной памяти.

Эксперименты на построение развернутого текста, включающего заданный набор из 8—10 ключевых слов, показали важные закономерности [Овчинникова 1986]. В тех случаях, когда все слова были взяты из одной словарной статьи словаря ассоциативных норм [1977] как слово-стимул и набор слов-реакций к нему (например, бабушка – дедушка, внучка, встречать, блины, очки, морщины, седая, умная, любить), т.е. фактически — слова из одного ассоциативного поля, когда связь слов-рем поделировалась по типу «куста», рассказы составлялись легко, они получались достаточно естественными и более или менее стандартными (когда других испытуемых просили выделить из этих рассказов 10 ключевых слов, списки слов оказались очень близкими к исходному).

Напротив, когда все слова набора выбирались из разных словарных статей этого словаря, – так, что каждое слово, начиная со второго, было реакцией на предыдущее и одновременно – стимулом для последующего (например, бабушка – девочка – хороший – день – жизнь – любить – есть – хлеб – черный – стол), т.е. фактически – слова из разных ассоциативных полей, когда связь слов-рем моделировалась по типу «цепочки», задание выполнялось с большим трудом, а тексты получались лаконичными, весьма разнообразными по тематике, «вымученными» по содержанию и не очень естественными по структуре (показательно, что выделить из них по 10 ключевых слов для многих испытуемых оказалось вообще непосильной задачей; составленные же списки оказались весьма пестрыми по наполнению).

Очевидно, такие характеристики, как банальность или небанальность текста, легкость или трудность текста, в значительной, если не в решающей степени, связаны с тем, как соотносится он (особенно на уровне макроструктуры) с ядром соответствующего ассоциативного поля. При этом крен в сторону такого ядра увеличивает легкость восприятия текста, но одновременно – и его банальность, а крен в сторону от такого ядра – увеличивает небанальность текста, но и одновременно – сложность его восприятия. Все это говорит о принципиальной важности учета ассоциативных структур в механизмах построения текста – и для обучения языку, и для оценки исканий в словесном художественном творчестве, и для повышения эффективности воздействия средств массовой коммуникации.

235

Изучение закономерностей порождения текстов-примитивов как членов парадигмы текстов позволяет по-новому осмыслить целый ряд лингвистических проблем, в частности, снять «ведомственные» преграды между изучением объектов указанных «трех лингвистик» – лингвистики слова, лингвистики предложения, лингвистики текста.

Так, по-новому должно быть осмыслено слово как факт речевой деятельности. Ориентация традиционной лингвистики прежде всего на нормированный развернутый текст как исходный материал лингвистического исследования давала понятие о словах как о «кирпичиках», из которых складываются предложения (и тексты), т.е. только как о субтекстах. Изолированное слова рассматривалось при этом как элемент «инвентаря языка, как факт словаря языка, находящийся вне «речи» и т.д. Рассмотрение слова как отдельного текста-примитива позволяет видеть новые аспекты закономерностей образования и функционирования слова, которые важны не только для теории словообразования, но и для теоретической лексикологии и лексикографии.

Возможности экспериментальных исследований текстов-примитивов (в частности – процессов преобразования развернутого текста в текст-примитив) дает мощный инструмент для тонкого, точного и надежного изучения ряда закономерностей порождения текста как такового, в том числе – и развернутого (такой подход, разумеется, вовсе не отрицает уже сложившихся традиций в изучении развернутого текста, а является дополнительным к нему).

Наконец, исследование закономерностей образования текстов-примитивов позволило нам разработать простой и достаточно надежный алгоритм выделения «зон нахождения ключевых слов» в развернутом тексте, что принципиально важно для алгоритмизации автоматического индексирования в информационно-поисковых системах [см. Сахарный 19882].

Все это говорит о том, что в феномене текстов-примитивов мы имеем дело не просто со «странным» лингвистическим материалом и «странным» подходом к его осмыслению, а с принципиально новым для традиционной теоретической лингвистики объектом, причем не «испорченным», а базисным.

Осмысление текста-примитива как феномена, находящегося в одном парадигматическом ряду с синонимичными ему развернутыми текстами, показывает не только принципиальную важность, но и в ряде случаев – явную целесообразность вербальной экстериоризации замысла на достаточно ранних этапах реализации программы развертывания текста в процессе его порождения. При построении текста-примитива опора на основные смысловые вехи, структурирующие цельность, осуществляется говорящим наиболее компактно и экономно. При этом созданный текст-примитив в ряде случаев оказывается вполне достаточным для успешного осуществления коммуникации, несмотря на отсутствие в нем привычных средств «поверхностного» синтаксирования.

Поэтому изучение закономерностей порождения текстов-примитивов сегодня не просто актуально, но приобретает принципиаль-

236

ное значение для теории речевой деятельности. Последствия пот изучения – в силу фундаментальности, базисности феномена представляются сегодня во всяком случае достаточно кардинальными.

ЛИТЕРАТУРА

Баранова И.Л. Особенности цельности и связности при построении текстов в разговорной речи. Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1988.

Бойкова Н.Г. ИКС как отражение парадигматической деривации текстов // Деривация в речевой деятельности: Общие вопросы. Текст. Семантика. Пермь, 1988.

Вайнрих X. Текстовая функция французского артикля // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978. Вып. 8.

Зейгарник Б. В. Патопсихология. М., 1986.

Леонтьев А.А. Признаки связности и цельности текста // Лингвистика текста. М., 1976.

Овчинникова И. Г. Ассоциативные структуры в процессах деривации // Деривация и семантика: Слово – предложения – текст. Пермь, 1986.

Сахарный Л.В. Актуальное членение и компрессия текста: К использованию методов информатики в психолингвистике / / Теоретические аспекты деривации. Пермь, 1982.

Сахарный Л.В. Психолингвистические аспекты теории словообразования. Л., 1985.

Сахарный Л.В. Предметная рубрика как вид текста // Предметный поиск в традиционных и нетрадиционных информационно-поисковых системах. Л., 1987i. Вып. 7.

Сахарный Л.В. Морфема как текст и морфема как часть текста // Морфемика: принципы и методы системного описания. Л., 1987:.

Сахарный Л.В. Ассоциативные структуры в естественном языке и предметизационном ИПЯ: К постановке проблемы // Предметный поиск в традиционных и нетрадиционных информационно-поисковых системах. Л., 1988i. Вып. 8.

Сахарный Л.В. Расположение ключевых слов в структуре развернутого текста (к изучению деривационных механизмов компресии текста) // Деривация в речевой деятельности (Общие вопросы. Текст. Семантика). Пермь, 1988г.

Сахарный Л.В., Овчинникова И.Г. Ассоциативные пары как тексты // Материалы VIII Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1985.

Сахарный Л.В., Сибирский С.А., Штерн А.С. Набор ключевых слов как текст // Психолого-педагогические и лингвистические проблемы исследования текста. Пермь, 1984.

Сиротко-Сибирский С.А. Смысловое содержание текста и его отражение в ключевых словах (на материале русских текстов публицистического стиля). Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1988.

Словарь ассоциативных норм русского языка. М., 1977.

Черниговскмя Т.В., Деглин В.Л., Меншуткин В.В. Функциональная специализация полушарий мозга человека и нейрофизиологические механизмы языковой компетенции // Докл. АН СССР, 1982. Т. 267.

Штерн А.С. К построению оценки восприятия смысла текста// Тезисы VI Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М., 1978.

Якобсон Р. О лингвистических аспектах перевода IIP. Якобсон. Избранные работы. М., 1985.