Прикладная лингвистика в настоящее время представляет собой дисциплину, объединяющую в себе большое количество разнообразных проблем, связанных с решением практических задач, часто исходящих за рамки собственно лингвистики. В разное время на мерный план в ней выходят и разные проблемы, на которых и сосредотачиваются основные усилия. Вследствие ряда объективных причин в отечественной прикладной лингвистике одной из таких актуальных задач является разработка лингвистического обеспечения (циничного рода автоматических и автоматизированных систем. Это и системы автоматического перевода, и системы информационного поиска, и системы автоматизированного управления. Все большую актуальность в настоящее время приобретает задача разработки систем искусственного, интеллекта.

Если первоначально разработка лингвистического обеспечения велась преимущественно в плане моделирования и формализации естественного языка, то сейчас на первый план вышла задача моделирования понимания естественного языка. Такая задача первоначально решалась применительно к ведению диалога между человеком и компьютером. Она заключалась в том, чтобы осуществить перемол вопроса, обращенного к компьютеру, с естественного языка на язык внутреннего представления информации, принятый в данной системе. Для этой цели, как правило, использовался семантический язык в виде фрейма, сети или языка исчисления предикатов [Перцова l980]. Тот факт, что компьютер на осмысленный вопрос дает такой же осмысленный ответ, можно рассматривать как своего рода свидетельство того, что здесь имеет место понимание. Но о моделировании собственно понимания в этом случае можно говорить лишь условно.

С большим основанием к пониманию следует отнести более сложный класс задач, связанных с анализом и пониманием полных ipkctob. Н.Н. Леонтьева в одной из своих последних работ убедительно показала, что необходимость моделирования понимания в mil или иной форме присутствует во всех основных видах систем, связанных с автоматической обработкой информации, представленной на естественном языке [Леонтьева 2000].

Что же является результатом такого компьютерного понимания? Чаще всего результат понимания отождествляется с той информацией, которая извлекается компьютером из текста и фиксируется в виде различного рода семантических представлений (СемП). При этом основным инструментом, используемым для автоматического понимания, являются различного рода знания, предварительно аккумулируемые в системе. Роль знаний в этом процессе, несомненно, велика, о чем свидетельствуют данные, характеризующие понимание текста человеком. Так, например, в работе Н. Рафиковой экспериментально доказывается теоретическое положение о том, что в основе понимания, осуществляемого человеком, лежит актуализация определенных структур знания в результате воздействия на когнитивную сферу языковых единиц различного уровня [Рафикова 2000]. Но понимание не сводится только лишь к актуализации знаний. Известно, что знать и понимать — это не одно и то же. «Можно знать нечто и не понимать его действительного смысла, можно успешно действовать, но не понимать сущность происходящего» [Гусев, Тульчинский 1985, 17]. Поэтому глубокое и полное понимание, которое, конечно же, в значительной степени базируется на знании, все же выходит за его рамки, поднимается над ним и представляет собой, возможно, особый вид знания, своего рода «знание о знании». Такой переход означает переход на уровень смысла, который участвует в процессе осмысления и как средство и как его конечный результат. Вследствие этого понимание и смысл оказываются комплиментарными понятиями, т.е. одно предполагает другое. «Понятия смысла и понимания являются соотносительными и не могут рассматриваться в отрыве друг от друга. Смысла также нет вне понимания, как и понимание есть усвоение некоторого смысла», — пишут по этому поводу С.С. Гусев и Г.Л. Тульчинский [Гусев, Тульчинский 1985, 42].

Наметившаяся тенденция в плане моделирования понимания в автоматических системах, особая роль смысла в этом процессе, в то же время крайняя противоречивость и неопределенность представлений об этом явлении — все это является основанием для того, чтобы активизировать усилия, направленные на изучение смысла как явления.

В связи с этим нами была предпринята попытка теоретико-экспериментального изучения смысла. Описанию некоторых предварительных результатов проведенного нами эксперимента и посвящена данная работа.

Одной из основных трудностей изучения такого явления, как смысл, является его непосредственная ненаблюдаемость. Косвенным проявлением смысла, как известно, могут служить различного рода вторичные тексты: пересказ своими словами исходного текста, аннотация, реферат, конспект, наконец, представление содержания текста в виде набора ключевых слов, основных тезисов, планов и др. Деятельность по созданию вторичных текстов можно назвать вторичной текстовой деятельностью.

Многообразие видов вторичных текстов определяется теми конкретными задачами, которые решает субъект вторичной текстовой деятельности и свидетельствует, как можно предположить, о неодномерности проекции текста. Результаты вторичной деятельности можно рассматривать как обратную проекцию внутреннего представления текста вербальными средствами.

В связи с этим в основу нашего эксперимента была положена вторичная текстовая деятельность испытуемых в качестве основного методического приема. При этом предполагалось, что все испытуемые, являющиеся обычными носителями языка, на интуитивном уровне имеют некоторое представление о том, что такое смысл конкретного текста, и умеют выразить его определенными вербальными средствами, хотя и не могут (и не должны) давать развернутое научное определение этому явлению.

В качестве гипотезы использовалось также представление о том, что ответы испытуемых (вторичные тексты) не есть сам смысл, но они содержат «следы» той интеллектуальной деятельности испытуемых, которая связана с осмыслением исходных текстов и переходом на «смысловой код», на основе которого и порождаются эти вторичные тексты. Это дает определенные возможности судить о смысле, как в субстанциональном, так и процессуальном плане. Предполагалось также и то, что в ответах испытуемых могут быть обнаружены данные, свидетельствующие о различении испытуемыми собственно смысла текста и его содержания.

В качестве испытуемых в эксперименте участвовали студенты, получающие гуманитарное образование, и научные сотрудники, работающие преимущественно в сфере гуманитарного знания. Вид задания испытуемым определял серии эксперимента. Рассмотрим две из них.

Первая серия эксперимента была направлена на определение испытуемыми основного содержания предъявляемых им экспериментальных текстов. В связи с этим задание им формулировалось следующим образом: «Внимательно прочтите текст и определите, о чем этот текст?»

Вторая серия была ориентирована на определение испытуемыми смысла предъявляемых им текстов. В связи с этим задание для испытуемых заключалось в следующем: «Прочтите внимательно текст и ответьте на вопрос: в чем, по-вашему, заключается смысл этого текста?».

Ответы испытуемых фиксировались в письменном виде.

Для эксперимента было отобрано десять текстов различных видов: художественная проза, стихотворения, научные и научно-популярные тексты.

Приведем в качестве примера три экспериментальных текста, причем, первый и третий полностью, а второй — из-за большого объема в сокращенном виде (начало и конец).

Первый текст представляет собой пример научно-популярного текста на историческую тему. Второй текст представлен коротким рассказом И. Зайцева «В дороге» и является художественным произведением. Третий текст посвящен описанию таких физических явлений, как затухающие и незатухающие колебания. Его можно отнести к научному виду текстов.

Текст № 1

Древняя Греция классического периода была раздроблена на многочисленные самостоятельные полисы. Каждый из них состоял из города и окружающей его сельской местности. Это были крошечные государства с собственными самодовлеющими интересами, с территорией в среднем в несколько (3—4) тысяч квадратных километров и с населением в несколько десятков тысяч свободных граждан.

Древнегреческие полисы занимали преимущественно территорию средней и южной частей современной Греции, а также малоазиатский берег Эгейского моря.

Материковая Греция — это гористая страна, почва которой плодородием не отличалась, за исключением, впрочем, некоторых прибрежных долин. В этих удобных для земледелия долинах, имеющих свободный доступ к морю и отрезанных друг от друга горами, обычно и располагались греческие полисы.

Древние греки не представляли себе государства с необозримыми краями и с населением свыше трехсот-четырехсот тысяч человек. У них это понятие ассоциировалось с народным собранием, созывающимся на площади, в котором принимало участие все взрослое мужское население из числа свободных граждан.

Можно сказать, что марафонский воин, пробежавший за несколько часов 42 с лишним километров, чтобы сообщить своим согражданам радостную весть о победе эллинов над персами, почти пересек всю территорию афинского государства.

Текст № 2

В дороге

Поезд сильно взял со станции и через несколько минут выскочил за город. Город— клокочущий, громадный, с электричеством, банками, фабриками, биржами, ресторанами и домами терпимости — волновался и бурлил сзади и отбрасывал на небо светлое зарево.

От этого могучего железного города тянулись до нас две стальные полоски, а мы, мчавшиеся по этим полоскам, были тоже пропитаны железом и силой; и в том резком и сухом грохоте, который расходился от нашего поезда, было самодовольство.

Я смотрел в отворенное окно, — я рассматривал ночь, она была тихая, серая и туманная. Туман, не очень густой, мягко висел в воздухе и так наполнял собой все, что казалось, будто на земле только он один и есть, — и трудно было представить себе, что за ним поля, леса и деревни. Это была какая-то беззвучная и бестенная пустыня, которую злобно прорезывал наш дерзкий поезд.

И когда мы выскочили к берегу реки и несколько минут неслись совсем рядом с ней, она казалась безначальным и бесконтурным бледным пятном; казалось, что там, дальше — вечное спокойствие, мир и ничто. После реки был подъем; идти стало трудно, слышно было, как наперебой пыхтели наши два паровоза, и красные отсветы на полотне из-под их раскаленных топок ползли вперед совсем медленно.

На одной из станций я слез; поезду же приказали простоять пять минут. Паровозы были недовольны этим, бунтовали, шипели у водокачки и время от времени выпускали с боков облака пара.

Я же опять радовался за их унижение. Впрочем, из-за этого пришлось ждать у шлагбаума; и только когда хмурые, не оправившиеся еще от обиды паровозы, шипя и прибавляя ходу, протащили мимо нас поезд, старичишка отворил шлагбаум.

Там серо-белой стеной стоял туман.

—Не заблудимся? — спросил я у кучера.

—Не надо бы! Дорога знакомая, — весело ответил он.

И сейчас же мне самому показалось, что мы действительно не можем заблудиться: туман так мягок и кроток, что ни за что не погубит нас.

И мы поехали. По песчаной дороге почти не слышно было, как катился экипаж, и ступали лошади, и ехать было странно. Казалось, что не на гнедой тройке с Василием и не к себе домой едешь, а куда-то туда, «иде же несть ни печали, ни скорби, ни вздыхания». Помню, в одном месте плакучие березы так низко свесились над дорогой, что почти задевали по лицу; и теперь мне казалось, что уже это и не висюльки, а чьи-то тонкие длинные руки, которые сходят прямо с неба или вообще откуда-то из неизвестных и безначальных мест. Я отдыхал.

Я чувствовал, что меня пропитывает что-то спокойное, тихое, что-то сверхжизненное, такое, чему нет дела ни до гвалта, ни до борьбы и ни до каких хищников. Это убаюкивало. Я сидел, смотрел и ни о чем не думал.

И когда я после получасовой езды вздумал представить себе ту могучую железную змею, которая, блестя и шипя, несется теперь в тумане в бесконечную даль, у меня ничего не вышло, будто я не был никогда в буйном городе, не видал наглой и грубой силы, а родился и вырос в этой тишине и серости.

И мне стало казаться, что я сам становлюсь кусочком этого теплого, сырого тумана.

Текст № 3

Свободные колебания груза на пружине или маятника при наличии трения являются затухающими. Силы трения совершают отрицательную работу и тем самым уменьшают механическую энергию системы. Поэтому амплитуда колебаний с каждым размахом уменьшается. В конце концов, после того, как запас механической энергии окажется исчерпанным, колебания прекратятся совсем.

Под действием внешней периодической силы возникают незатухающие колебания, которые могут длиться сколь угодно долго. Однако колебания в системе могут быть незатухающими и без действия внешней периодической силы. Если внутри системы, способной совершать свободные колебания, имеется источник энергии и сама система может регулировать поступление энергии к колеблющемуся телу для компенсации потерь на трение, то в ней могут возникнуть незатухающие колебания.

Простой системой такого типа являются обыкновенные часы с маятником. Система обладает определенным запасом энергии — потенциальной энергией поднятой над землей гири. Дважды за период маятник получает энергию и совершает незатухающие колебания с частотой, почти точно совпадающей с частотой его свободных колебаний, если трение мало.

В часах с заводной пружиной вместо маятника обычно применяется балансир — колесико с пружиной, — совершающий крутильные колебания вокруг своей оси. Не только частота, но и амплитуда этих колебаний зависит от свойств системы, а не от величины начального толчка.

Общая характеристика полученных результатов

В эксперименте предполагалась письменная фиксация ответов самими испытуемыми. Для этого им выдавались специальные карточки небольшого размера. Количество таких карточек не ограничивалось.

Все ответы испытуемых по своему размеру были примерно одинаковыми и состояли из нескольких коротких фраз. Примечательно, что размер ответа практически не зависел от размера предъявляемых текстов, хотя эти тексты имели от одной до нескольких страниц.

В содержательном плане эти ответы отражают субъективное представление испытуемых о смысле конкретных текстов, которые были предъявлены им в эксперименте. При этом следует иметь в виду, что сами эти ответы в их вербальном представлении, как уже отмечалось выше, нельзя рассматривать как собственно смысл, а только лишь как некоторые его индикаторные средства. Тем не менее, во всей своей совокупности они, с нашей точки зрения, являются удобным материалом как для решения вопроса о том, что представляет собой смысл в онтологическом плане, так и о том, каковы механизмы осмысления, с одной стороны, и смыслообразования, с другой. Это предполагает проведение многоаспектного анализа всех этих данных.

Их анализ показал, что общим в ответах испытуемых является то, что во всех сериях эксперимента они осуществляют свертывание исходного текста, что, как известно, является одной из наиболее существенных закономерностей понимания. Такое свертывание производится, прежде всего, за счет выявления тем и подтем, которые кажутся испытуемым наиболее важными и существенными. Однако их вербальная фиксация в ответах испытуемых осуществляется двумя принципиально разными способами. В одних случаях имеет место своего рода «извлечение» и использование для этой цели тех лексических средств, которые содержатся непосредственно в самом тексте. Например, в ответе испытуемого содержатся целые куски из исходного текста: «Древняя Греция классического периода была раздроблена на многочисленные самостоятельные полисы», «город и окружающая его сельская местность)), «греки не представляли себе государства с необозримыми краями и с населением свыше 300—400 тысяч человек».

Наряду с этим при выполнении заданий испытуемыми используется и другая стратегия: вербальная реализация ответов испытуемых осуществляется способом «приписывания». Он заключается в том, что в ответах используются такие лексические единицы, которые являются как бы внешними по отношении к данному тексту, взятыми из какого-то иного ряда, чем собственные его единицы. Свертывание здесь происходит за счет того, что такие единицы являются более общими, отвлеченными и емкими, чем те единицы исходного текста, которые они замещают. Они по своей сути являются концептами.

Этот процесс можно рассматривать как своего рода перевод на метаязык, о чем наглядно свидетельствуют ответы испытуемых, и считать, что такой перевод, наряду со свертыванием, является одной из наиболее характерных закономерностей декодирования смысла.

Приведем примеры ответов, соответствующих второму типу используемой испытуемыми стратегии.

Текст №1 (первая серия):

Исп. Е.К. «Этот текст о Древней Греции классического периода. О ее географическом положении, политическом строе, о размерах государства, о положении древних греков».

Исп. В.Н. «Это тест о том, что представляли собой полисы Древней Греции, об их географических и политических особенностях, о национальном самосознании древнего грека».

Исп. Е.П. «Данный текст является отображением территориального устройства Древней Греции и отображением взглядов древних греков на некоторые аспекты функционирования государства».

И др.

Текст № 2 (первая серия):

Исп. В.И. «Главный герой этого текста описывает свои чувства и состояние во время поездки и отождествляет все окружающие его предметы и звуки (паровозы, гудки и т.д.) с живыми людьми, определяет настроение паровозов».

Исп. Б.О. «Текст отражает влияние ситуации на человека. Задача текста — показать состояние человеческой души.

Мы можем видеть в герое способность к созерцанию, способность мыслить, соотносить. Это показывает нам величайшие способности человека как частицы природы, который не может не чувствовать на себе ее воздействие».

Таким образом, в результате стратегии «приписывания» ответы испытуемых характеризуются тем, что в них в большей или меньшей степени используется лексика, которая создает эффект «отстраненности» по отношению к исходному тексту. Такую «отстраненную» лексику, выражающую определенные концепты, удобно именовать «экзо-лексикой».

Количественная оценка результатов

В соответствии с наличием двух указанных выше стратегий, применяемых испытуемыми при восприятии текстов, в эксперименте в качестве одного из количественных показателей оценки полученных результатов использовался такой показатель, как степень «отстраненности» языковых средств, используемых испытуемыми.

Этот показатель вычислялся как отношение количества выраженных «экзо-лексикой» концептов, содержащихся в ответе испытуемого и совпавших с такого рода единицами исходного текста, к общему количеству таких концептов в данном ответе испытуемого. При этом имеется обратная пропорциональная зависимость: чем больше показатель, тем меньше степень «отстраненности» и наоборот.

Для вычисления указанных выше показателей необходимо было обеспечить формальное сопоставление ответов испытуемых с исходными текстами, в частности, задать списком нормативные единицы, участвующие в этих процедурах. Под такими единицами здесь понималась номинативная лексика, представляющая собой слова и словосочетания, соотносимые с «предметами», о которых говорится в исходном тексте.

С этой целью для всех исходных текстов были составлены перечни таких единиц, которые и участвовали в дальнейшем анализе в качестве нормативных единиц.

Приведем в качестве примера часть такого нормативного списка для текста № 1.

В результате проведенного анализа для текста № 1 первой серии были получены следующие показатели (см. табл. 1.)

Таблица 1

Таким же образом были получены количественные данные, характеризующие «отстраненность» ответов испытуемых, для всех текстов, как в первой серии, так и во второй. В таблице 2 даны средние значения этого показателя для первых 3-х текстов, приведенных выше.

Таблица 2

Показатели степени отстраненности для остальных экспериментальных текстов: № 4 — научно-популярный текст о кремне, № 5 — отрывок из рассказа Зайцева «Вечерний час», № 6 — стихотворение Бунина «Родник», №7 — стихотворение А.Блока «Сумерки, сумерки вешние...», № 8 — стихотворение Бунина, № 9 — научный текст «Юридические факты», № 10 — научно-популярный текст «Железнодорожный билет». Усредненные данные по этим текстам представлены в таблице 3.

Таблица 3

О чем свидетельствуют все эти количественные данные, приведенные выше?

Прежде всего, о том, что результаты эксперимента по первому и второму заданию имеют значимые различия. Так степень отстраненности по первому и второму тексту во второй серии больше в 2 раза.

И только 3-й текст имеет равные показатели в обеих сериях. Во второй группе текстов эта тенденция выражена еще более ярко. Особенно наглядно это демонстрируют итоговые средние значения, полученные в 1-ой и 2-ой сериях, где степень «отстраненности» во второй серии в два раза больше. Это, с нашей точки зрения, должно свидетельствовать о том, что содержание текста и его смысл — это различные грани общей проекции текста на сознание, что должно подтверждать выдвинутую нами гипотезу о различии между этими ментальными образованьями, репрезентирующими результат понимания.

Приведенные данные свидетельствуют также и о том, что это соотношение колеблется в достаточно широком диапазоне. Если в одних случаях данные показатели различаются в несколько раз, то в других они оказываются достаточно близкими, а иногда просто совпадают, как, например, в тексте № 3 первой группы (0.7 и 0.7). Анализ показывает, что эти различия связаны с различными видами текста. Наиболее широкие расхождения характерны для художественных текстов (№ 7, № 8), ни меньшие — для достаточно сложных научных и специальных текстов (№ 3, № 9, № 10).

Подтверждением сделанных выводов могут служить и другие данные, полученные на материале того же эксперимента, но в результате другой методики оценки результатов. Если описанная выше методика базировалась на соотнесении «экзо-лексики» в ответах испытуемых, то второй подход в основе своей имел подсчет совпадений «эндо-лексики», т.е. лексики, извлекаемой непосредственно из текста и способной отражать его основное содержание.

Для этого каждый из экспериментальных текстов был обработан с помощью специальной алгоритмической процедуры [Новиков 1983], позволяющей приписывать «веса» его номинативным единицам, и на этой основе выделять наиболее существенные из них. Было принято считать, что совокупность таких выделенных единиц (ключевых слов) вместе с их «весами», представляющими собой некоторую количественную величину, составляет основное содержание исходного текста. Общая сумма «весов» этих ключевых слов образует некоторую величину, характеризующую в семантическом плане исходный текст в целом.

Ответы испытуемых также можно рассматривать как тексты, а потому из них также можно выделять содержащиеся в них ключевые слова и на этой основе сравнивать их с компонентами основного содержания исходного текста. Тем из них, которые оказались тождественными тому или иному компоненту основного содержания (при необходимости здесь учитывалась их смысловая эквивалентность),

приписывались «веса» совпавшего ключевого слова. Сумма таких «весов» составляет величину, характеризующую в целом текст ответа испытуемого. Затем определялась степень близости конкретного ответа к исходному тексту по следующей формуле:

S=1-L/T где: S — степень близости,

L — сумма весов, характеризующая ответ испытуемого, Т — сумма весов, характеризующая исходный текст. После того, как была определена степень близости всех ответов испытуемых относительно исходного текста, определялось среднее значение такой близости. Эти средние величины, характеризующие каждый исходный текст, использовались затем для построения графика, где по оси ординат откладывались усредненные значения S, начиная с максимального, а по оси абсцисс — номера соответствующих исходных текстов, а также их порядковый номер на этой оси.

В результате была получена кривая (см. рис. 1), наглядно демонстрирующая, что количественные оценки ответов испытуемых, относящиеся к разным текстам, имеют разное отклонение от оси абсцисс. Принимая во внимание то обстоятельство, что полученной кривой соответствуют те компоненты в ответах испытуемых, которые не входили во множество элементов, определяемых как ключевые, это отклонение при оценке результатов рассматривалось как расхождение смысла и содержания.

При этом в плане интерпретации полученных результатов, считалось, что чем больше такое отклонение, тем в большей степени такой ответ следует отождествлять с тем, что рассматривается здесь

как смысл, и наоборот — чем меньше такое отклонение, тем больше имеется оснований рассматривать эти ответы как содержание.

Как видно из приведенного графика, максимальным расхождением содержания и смысла характеризуется прозаический лирический текст № 5 (Б. Зайцев «Вечерний час»), затем по степени убывания идут стихотворение И. Бунина «Родник» (№ 6), содержащее описание родника в лесу, рассказ Б. Зайцева «В дороге» (№ 2), передающий впечатления смотрящего в окно пассажира поезда, вырвавшегося из шумного индустриального города. Минимальное расхождение демонстрируют специальные научные тексты, находящиеся на правом фланге оси абсцисс (№ 3). Другие тексты располагаются в интервале между ними. Интересно отметить, что стихотворные тексты демонстрируют большой разброс (2, 5, 9 места), что свидетельствует о большой сложности и противоречивости их внутренней организации. Полученные данные дают основания для некоторых выводов относительно механизмов формирования содержания и смысла как разных форм результата понимания, что предполагает их качественный анализ.

Качественный анализ результатов эксперимента

Качественный анализ может быть проведен в нескольких различных аспектах. В данном случае нас будут интересовать те закономерности, которые характеризуют процесс осмысления текста испытуемыми. Одним из возможных способов выявления таких закономерностей может быть исследование соотношения между языковыми средствами, используемыми испытуемыми в своих ответах, и языковыми средствами соответствующего исходного текста. В этом отношении наибольший интерес представляют те языковые средства в ответах испытуемых, которые не совпадают с языковыми средствами исходного текста и, составляя «экзо-лексику», образуют то явление «отстраненности», о котором говорилось выше.

Как уже отмечалось, показатели такой «отстраненности» наибольшее свое значение имеют во второй серии, т.е. при решении задачи «на смысл». Поэтому качественный анализ будет проведен применительно к результатам этой серии.

Для проведения такого анализа необходима как бы обратная проекция текстов ответов испытуемых на исходный текст. С этой целью необходимо: 1) проанализировать «экзо-лексику» ответов испытуемых для того, чтобы определенным образом сгруппировать ее, классифицировать и определить те концепты, вокруг которых группируется анализируемая лексика; 2) спроецировать полученные группы языковых средств на исходный текст с тем, чтобы: а) установить, с какими языковыми средствами исходного текста соотносятся полученные концепты и относящиеся к ним лексические средства; б) определить те основания, по которым осуществляется эта соотнесенность.

Анализ «экзо-лексики» в ответах испытуемых по тексту № 1 второй серии позволил выделить шесть следующих тем, вокруг которых группируется вся остальная лексика: история, география, государственное устройство, раздробленность, климатические характеристики, ментальность. Эти темы можно рассматривать как определенные категории, вокруг которых группируются близкие между собой концепты, употребленные испытуемыми в своих ответах. Такие категории являются представителями образованных групп и могут быть использованы в дальнейшем анализе как инварианты.

В полном виде полученные группировки «экзо-лексики» для данного текста выглядят следующим образом (см. табл. 4).

Таблиц… Продолжение »